Воспоминания Э.И. Брук
С Галей мы встретились и в одночасье полюбились друг дружке в солнечных горах нашей юности – на Кавказе, в лучшем из лучших походов 1954 года. Помню, как поразили меня тогда маленькие Галкины ножки, обутые в пудовые, не по размеру огромные ботинки, выданные институтской туристской секцией. Ботинки эти были особенно тяжелыми из-за прикрепленных к подошвам железных зубцов – так называемых триконей. Невозможно без боли в сердце было видеть, каким мучительным был для нее каждый шаг по камням, по обломкам скал, по осыпям и ледовым полям Приэльбрусья. «Как же ты терпишь?!» – спросила я кудрявую девочку с огромным рюкзаком, шагающую вслед за мною. А шли мы в том знаменитом, первом нашем настоящем горном походе шеренгой, построенной железной рукой нашего инструктора, легендарного Юры Визбора.
В ответ на мой вопрос Галка лихо отмахнулась: «Да, ерунда какая-то!», но я не отвязывалась, и тогда она вздохнула: «Кажется, я-таки накрутила ноги». На привале мы попытались вытащить из ее рюкзака хоть несколько банок консервов, но она вцепилась в рюкзак и не отдала ни одной. На следующий день я перебинтовала ее припухшие голеностопные суставы, мы переделили «общественный груз» и разгрузили «маленькую девочку-активистку», как называл нас тогда незабвенный Юрий Поликарпович Решетко.
Этот замечательный человек, преподаватель астрономии в МГПИ, был участником нашей студенческой туристской группы. Вечерами он учил нас распознавать яркие звезды и планеты южного неба: «Над нами – Вега, направо – Марс, а это – созвездие Кассиопея» – показывал он. А потом, в палатке, он главу за главой пересказывал сонным, уставшим – Гале, Лене Мельниковой, Ляле Кузьмичевой и Нине Цыпиной роман «Лунный камень» У. Коллинза. Палатка, между прочим, так и называлась – «Кассиопея».
Закончив поход, мы долго плыли на пароходе из Хосты в Сочи, и весь тот запомнившийся мне счастливый день стояли мы с Галкой у борта и говорили, говорили... О чем? Да, обо всем. Запомнились серьезные наши беседы о жизни, о любимых книгах, о стихах, о доме, об институте; вспоминали снежные горы, с которыми не хотелось расставаться. Так и не заметили, как пароход пришвартовался, и пора было сходить по трапу на берег.
Потом встречались не то чтобы часто, однако каждый раз разговор наш плавно продолжался с того места, на каком остановились в последнюю встречу: Галя удивительно помнила обо всех моих врачебных и личных проблемах, о моей маленькой дочке, о моих родителях – все это интересовало ее чрезвычайно.
Но была одна главная тема, которая возникала всякий раз: как мыслят глухие – образами или символами? В каком виде, в какие отделы мозга поступают сигналы внешнего мира, как они обрабатываются и хранятся?
Галя была человеком, одержимым наукой, и блестящим педагогом одновременно. Удивительно сочетались в ней свободный, бесстрашный ум и любовь к детям, способность к строгому анализу и вера в безграничную пластичность мозга своих питомцев. Она владела умением держаться наравне с ними, внушать им ощущение самодостаточности, вселять в каждого уверенность в своих силах.
Ее познания в психологии и в нейрофизиологии, ее глубокие представления о строении и функциях человеческого мозга поражали меня: ведь она не имела классического биологического образования. Сколько же понадобилось прочесть монографий и статей наших и зарубежных ученых, чтобы подняться на такой высокий уровень понимания механизмов мышления и речи. Было ясно, что ее эрудиция подпитывалась постоянным самообразованием, чтением научной литературы на двух европейских языках.
Ее серьезность, ее ответственность удивительно уживались с отточенным чувством юмора; удивляла в ней своеобразная, неповторимая ирония, иногда грубоватая, но добрая и абсолютно чуждая цинизму. Ее крепкие словечки, ее неповторимые по меткости жесты и интонации, ее поговорки смешили до слез. А с каким увлечением рассказывала она о своих подопечных («мои глухие»), о зарубежных поездках, о планах создания лицея, о Маме, о Брате, о Ленке...
Никогда больше не услышать ее шуток, не увидеть ее улыбки, ее пристального (глаза в глаза!) умного и одновременно насмешливого взгляда с характерным прищуром. Так смотрела и так слушала только она. Как же плохо без Галки.
Помню все ее дни рождения в октябре. Ее ежегодные поздравления с моим днем в каждом безлюдном, московском августе, ее открытки – иногда единственные и дорогие послания, исполненные любви и мудрости.
Никогда не поверится, что жизнь ее духа пресеклась этой неожиданной, этой неправильной физической смертью.
Воспоминания Н.М. Назаровой
О Галине Лазаревне трудно говорить в прошедшем времени… Мы очень привыкли к тому, что она – часть нашей жизни, наш научный и житейский компас в этом сложном и противоречивом мире…
Галина Лазаревна всегда была далека от образа академического ученого. Азартная и компанейская походница в молодые годы; человек, которого всегда мало интересовали деньги, звания, награды и почести, карьера, мнение окружающих, наряды или домашний уют. Ее стихиями были наука и научная истина; человеческое, в том числе и дружеское, общение; мир глухих людей; новое во всем его многообразии – новые впечатления, новые знакомые и друзья, новые научные идеи, с помощью которых можно сделать новыми школу, образование, жизнь глухих.
Она умела поразительно быстро и точно оценить качество той или иной научной работы, увидеть ее с непривычной для нас стороны, схватить самую ее суть. Ни одно заседание диссертационного совета нашего университета не обходилось без метких ремарок «плохо слышащего» профессора, произнесенных как бы между прочим, вполголоса в тишине зала, но таких метких, а иногда и просто убийственных для соискателя!
Общеизвестна ее материнская забота и любовь ко всем, кто когда-либо что-либо у нее писал – неважно, курсовую, диплом или диссертацию. Студенты и аспиранты платили ей такой же любовью, верностью и трогательной заботой, проявляющейся даже в мелочах. Например, чтобы на профессоре Зайцевой во время ее доклада на международном конгрессе был обязательно одет «правильный» пиджак.
Роскошь человеческого общения – наверное, единственный вид роскоши, к которому была крайне неравнодушна Галина Лазаревна. Она любила общаться сама, и с ней любили общаться. Для нее мало значили атрибуты и аксессуары общения, время и место действия. Главным для нее был только собеседник, его ум и душа, мысли и чувства. Ей можно было позвонить поздно вечером или рано утром и попросить совета. Она обычно отвечала: «Ты ведь знаешь, я ничего в этом не понимаю», а затем раскладывала проблему по полкам так, что от проблемы ничего не оставалось. Она могла позвонить сама, просто так, потому что вспомнила о тебе, соскучилась. Припоминаю в связи с этим такой случай. Галина Лазаревна пригласила меня и еще 2-3 коллег к себе домой, на «посиделки», по случаю уже прошедшего ее дня рождения. Договорились, что для облегчения участи хозяйки каждый из приглашенных приготовит какое-нибудь блюдо к столу и принесет его с собой. В назначенный день выяснилось, что Галина Лазаревна немного опоздает (в гимназии, как обычно, неожиданно возникло срочное дело). Чтобы гости не топтались у порога, она предусмотрительно выслала вперед, с ключом от своей квартиры, приятельницу. Уж не знаю, по какой причине, но приятельница прибыла с ключом на 2 часа позже самой хозяйки. Мы, гости, не владея этими подробностями, решили терпеливо ждать именинницу и дождаться ее во что бы то ни стало (сотовых телефонов тогда не было!). Минут через 40 после назначенного для гостей времени появилась Галина Лазаревна. Выяснилось, что проведению мероприятия мешает только одна «мелочь» – невозможность попасть в квартиру. Гениальность решения проблемы Галины Лазаревны органично вытекала из ее отношения к проблеме общения: у соседей тут же были взяты напрокат несколько табуреток, которые стали импровизированным столом на лестничной площадке перед лифтом. Уже через 10 минут гости поздравляли именинницу, сидя за праздничным столом, и угощались принесенными деликатесами. Приезжающие и уезжающие время от времени на лифте соседи из других квартир, по-видимому, немало удивлялись экстравагантности соседки-профессора, приему ею гостей в столь необычном месте. Часа через полтора, с появлением приятельницы Галины Лазаревны, банкет благополучно был продолжен уже в квартире.
Совершенно особое место занимала и будет занимать Галина Лазаревна в мире и субкультуре глухих. Человек, впервые в нашей стране научно доказавший лингвистическую и социокультурную состоятельность жестового языка – родного языка глухих, сделавший значительный вклад в процесс стирания печати маргинала с имиджа глухого человека, навсегда останется в благодарной памяти ныне здравствующих глухих людей и их потомков. Трогательным свидетельством любви к Галине Лазаревне ее многочисленных глухих учеников, друзей и коллег является, среди прочего, ее домашняя коллекция зайцев, которых они ей постоянно дарили (у глухих ее жестовое имя – «заяц») – веселых и грустных, озорных и задумчивых, таких, какой видели Галину Лазаревну ее любимые глухие.
Легкая на подъем и деятельная, она до последних дней много работала и постоянно была в гуще научной, общественной и университетской жизни – опекала свою билингвистическую гимназию, принимала государственные экзамены у студентов, писала учебник, работала со своими аспирантами, не пропускала заседаний диссертационного совета и интересных защит «чужих» аспирантов…
Она многое успела сделать для глухих, для отечественного специального образования и для сурдопедагогики, чем, наверное, молча и достойно могла отчитаться в Париже перед своим кумиром – мраморным аббатом Делепе; но очень многое и не успела – завершить книгу о билингвистической системе обучения глухих, вывести на защиту своих самых любимых аспирантов, побывать на открытии новых отечественных билингвистических школ, просто пожить еще со всеми нами в этой жизни…
Н.М. Назарова
Воспоминания К.П. Маршевой
Жизненный путь! Он пройден рядом!
Зайцева Галка – одногруппница, умница, ненавязчивая, нужная, надёжная, круглая отличница. Галина Лазаревна Зайцева – учёный, доктор наук, профессор, при ней и словечко в простоте страшно молвить.
Но не это главное, а главное «Галина» – это имя знают все взрослые глухие и их дети Москвы. И не только Москвы. Она была с ними – это её среда обитания.
С первых дней работы с глухими детьми (сперва воспитателем, а потом учителем бывшей Люблинской школы) Галя стремилась передать им как можно больше из того, что сама знала о мире.
Страстная туристка, она, не задумываясь о том, что с глухими опасно, трудно, стала вместе с воспитателем Леной Мельниковой (Е.А. Дворцовой) готовиться к походу на Кавказ. Это был поступок незаурядный, но девочки с этим справились, а ученики обожали их и подчинялись безоговорочно и с радостью. Многие ученики с тех лет остались близкими друзьями Галины Лазаревны. Они заботились о ней до последних дней, помогали ей в жизни, даже как-то опекали её.
Возможно, уже тогда, с первых лет работы с глухими детьми, родилась у неё мысль – сделать так, чтобы эти дети чувствовали себя на земле уверенно, спокойно, чтобы не считали себя неполноценными, ведь у них есть средство общения – свой язык, своя речь – жестовая: именно речь, а не суррогат, как учили нас в институте. Освоив в совершенстве, как тогда называли, «мимику», Галина Лазаревна совершила свой научный подвиг, вступив в борьбу за свою концепцию, доказывая, что жестовая речь (термин, созданный ею) является полноценным средством общения. Последние годы жизни она отдала лицею, где собрала замечательный коллектив учителей, в том числе и неслышащих, учила их, делала всё для того, чтобы они были связаны с международным опытом работы с неслышащими.
Галина Лазаревна была строга в оценке профессиональных способностей неслышащих учителей. Все знали, что у неё в лицее работать нелегко: слишком высокая планка. Она сама всю себя отдавала работе, получала удовольствие, общаясь с глухими. Не секрет, что и сегодня многие относятся скептически к мысли о том, что глухие могут быть полноценными профессионалами в разных областях. Даже в специальные школы для неслышащих без особого энтузиазма принимают на работу глухих учителей, окончивших институт. Галина Лазаревна была за то, чтобы видеть в глухом человеке то, на что он способен, не взирая на отсутствие слуха. За честность, справедливость все уважали её. Обладая огромной эрудицией и культурой, она была примером для своих коллег и друзей.
Галина Лазаревна любила жестовую речь, говорила, что может объяснить жестовой речью всё: от теории относительности до проблем Достоевского. Зайцева Галина Лазаревна принадлежала к «золотому поколению» учителей-сурдистов 60-ых годов, которые жили своей работой, отдавали всё своё свободное время общению со своими учениками, оставаясь до старости друзьями.
Можно соглашаться или не соглашаться в оценке её научного подхода к проблеме жестовой речи, но все сходятся в том, что она – одна из немногих слышащих – была допущена в «страну глухих», жила их проблемами. Она рассказывала, как на каком-то международном конгрессе по проблемам обучения глухих (выступала с докладом) сказала, обращаясь к собравшимся: «Я прошу прощения за свой английский, так как у меня два родных языка: русский и жестовый».
Сколько помню Галину – глухие всегда рядом с ней: на семейных праздниках, юбилеях, на работе, в науке – везде.
На всю жизнь запомнила слова кандидата педагогических наук Ирины Цукерман, сказанные ею на праздновании защиты докторской диссертации Зайцевой Галины Лазаревны: «Из всех слышащих Галина одна воспринимает нас на равных».
Сама Галина Лазаревна считала, что её жизнь прожита не зря: идея её заняла достойное место в науке, она доктор наук, профессор, да еще успела на 70-летие посетить Париж и положить цветы к ногам аббата де Лепе. Так она говорила мне и Е.А. Дворцовой. У неё был талант дружбы, она имела очень много друзей, которых она никогда не предавала, всегда готова была им помочь и защитить.
Галина Лазаревна была человеком Земли с обострённым чувством справедливости. Когда советские танки вошли в Чехословакию, она была в Праге. Вместе с теми, кто вышел на демонстрацию протеста против оккупации, была и наша бесстрашная подруга.
Близкие люди знали, что Галя была нежной, лиричной, писала стихи о море, о любви, о Пицунде:
«Сосны такие третичные.
Я такая с косичками,
Солеными лохматыми,
Цвета непонятного».
Ее стихи были напечатаны в популярном в те годы журнале «Юность».
Недавно услышала от Земфиры Сергеевны Шалаевой, проработавшей много лет с глухими, такие слова: «Ну, Зайцева! Она была королевой глухих!» И хотя внешне Зайцева Галина Лазаревна не походила на королеву (проста в обращении, смешлива, с вечной сигаретой в руках), она ею и была на самом деле.
Трудно встретить такого щедрого, доброго и даже лёгкого человека, как она! Вместе с ней ушла и часть каждого из нас, ведь мы все живём друг в друге.
Маршева Клара Павловна
Воспоминания А. Комаровой
УЧИТЕЛЬ
«Во всем мне хочется дойти
До самой сути
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины».
Эти известные строчки Бориса Пастернака очень точно подходят к личности Галины Лазаревны Зайцевой. Не получается говорить о ней в прошедшем времени, нам – ее друзьям, ученикам, коллегам – невозможно поверить в эту неожиданную смерть. Все знали про тяжелую болезнь, но были уверены – сильный организм Галины Лазаревны должен справиться. Еще за месяц до смерти строились планы, обсуждались проекты на осень, на следующий год...
Галина Лазаревна Зайцева – педагог, сурдопедагог, выдающийся исследователь жестового языка, родилась в Москве в 1934 году. Ее отец, Лазарь Абрамович, приехал в Москву из Витебска вместе со своим другом и родственником Марком Шагалом, работал в Москве инженером по строительству мостов и, несмотря на бронь, ушел на фронт в самом начале войны и погиб в Литве в 44-ом. О его гибели долгое время было неизвестно, и лишь тридцать лет спустя удалось найти его могилу.
Основная забота о двух детях – Галке и Вове – легла на плечи Софьи Ефимовны. Софья Ефимовна, чудеснейшая женщина, прекрасная пианистка, выпускница консерватории, долгие годы была стержнем и душой всей семьи. Поселились на Солянке, где пережили войну и жили до переезда в Коньково в начале семидесятых. Гала, как ее звали в семье, ходила в женскую гимназию напротив Курского вокзала. Училась хорошо – была «въедливой» и дотошной ученицей – ей всегда нужен был ответ на «почему». После школы сразу поступила на Дефектологический факультет МГПИ им. Ленина. Галина Лазаревна была гуманитарием, думала поступать на филологию, но деффак МГПИ также готовил преподавателей русского языка и литературы и был тогда очень престижным и сильным факультетом. Еще одна существенная причина – преподавателям спецшкол тогда платили значительно больше, чем обычным педагогам, а Гале надо было заботиться о маме и младшем брате. За годы учебы в Ленинском «педе» сложилась дружная компания влюбленных в горы и туризм ребят. Компания не распалась и после окончания учебы – они продолжают хоть редко, но регулярно встречаться даже в последние годы.
В 1956 году Г.Л. Зайцева окончила МГПИ и попала в Люблинскую школу для глухих детей, где проработала десять лет. В школе Галина впервые столкнулась с жестовым языком. Она позднее вспоминала свой первый жест «ПО ДВОЕ» или «ПАРАМИ». Ее сразу поставили работать воспитателем у большой и шумной группы глухих ребят. Опытный преподаватель подсказал: «Скажи им – «постройтесь парами» (на жестовом языке) и веди их в столовую». С этого все и началось... Она преподавала и математику, и русский, и литературу, работала, в основном, в старшей школе. Некоторые из учеников были ее ровесниками. Свою страсть к туризму, горам, путешествиям она немедленно передала своим ученикам. Регулярно водила ребят в походы, выбирала сложные маршруты и, наверное, первая привела глухих учеников для участия в турслетах наравне со слышащими. Именно в те годы ею овладела вторая страсть – жестовый язык глухих, ставший предметом научных исследований на долгие годы. Она постоянно общалась с глухими и никогда не стеснялась у них учиться, даже в пожилом возрасте, – это и стало основой ее хороших знаний РЖЯ.
«Дотошность» характера, аналитический ум, логичность мышления объясняли интерес Галины Лазаревны к научно-исследовательской работе, и в 1966 году она поступила в аспирантуру НИИ дефектологии АПН СССР. Ей очень повезло с научными руководителями: Рахиль Марковна Боскис, безусловно, разделяла ее научный интерес и уважение к жестовому языку глухих, а Нина Феодосьевна Слезина поддерживала и защищала молодого специалиста, занимающегося «непопулярной» в те годы темой. В 1969 Галина Лазаревна защитила кандидатскую диссертацию на тему «Выражение пространственных отношений в мимико-жестикуляторной речи глухих». Она много лет трудилась в НИИ дефектологии (ИКП РАО), сначала в секторе обучения слабослышащих детей, а затем в лаборатории общего и профессионального обучения взрослых глухих. В 1988 году Г.Л. Зайцева защитила докторскую диссертацию на тему: «Жестовая речь в системе обучения и воспитания взрослых глухих». За годы работы в НИИДе был выполнен ряд принципиальных научно-исследовательских работ. В частности, помимо более широко известных работ по вопросам жестового языка, было проведено исследование состояния устной речи выпускников школ глухих.
В те годы Зайцева, кажется, успевает везде – начинает читать лекции в альма матер – МГПИ, поступает на курсы переводчиков в ЛВЦ, учит английский (в школе был французский), даже подрабатывает репетиторством. Несмотря на суровое доперестроечное время, ей удается завязать контакты с зарубежными коллегами: Стоку, Мурсом, Бергманн, Уолл, Вольтерра. Получает английские и американские журналы по исследованиям жестового языка, но к некоторым работам относится критично и скептически. В 1983 году – первый серьезный доклад на Конгрессе ВФГ в Риме, затем конференция по жестовому языку в 1987 в Финляндии, успешный доклад на «Deaf Way» в Вашингтоне в 1989. Зайцеву уже знают, она становится экспертом ВФГ по вопросам жестового языка.
В 1990 году жизнь круто меняется. Британский лингвист из Центра изучения глухоты Бристольского университета профессор Бенси Уолл приглашает участвовать в совместном проекте. Цель – разработка программ для преподавания русского жестового (настоящего!) языка слышащим, программы для интенсивных курсов подготовки глухих преподавателей РЖЯ. Галина Лазаревна собирает команду из молодых глухих и слышащих специалистов, многие из которых составили основу будущей школы и Центра. Некоторые глухие лидеры нашего Общества признаются: «Зайцева нас разбудила!». После стажировки в Англии в 1991 году по разработанной программе обучаются РЖЯ две группы слышащих, в 1992 она открывает билингвистическую гимназию, в 1993 – первый выпуск глухих преподавателей РЖЯ. Для билингвистического обучения Галина Лазаревна вместе с коллегами создает уникальный пакет авторских программ и методик, она не выходит из классов, вместе с преподавателями переживает урок за уроком, успехи и неудачи учителей и учеников. После двух выпусков сразу набирается первый класс, и опять Галина Лазаревна приезжает к первому уроку в 65-ую московскую школу. И так продолжалось до новогоднего школьного вечера в канун 2005 года...
Не каждый ученый может воплотить в жизнь свои основные теоретические научные концепции. Билингвистическое обучение не просто особый метод обучения – это философия, которая затрагивает разнообразные стороны жизни, отношения к ней и к людям, взаимоотношения «взрослый – ребенок», «глухой – слышащий», «жестовый – словесный», «руководитель – преподаватель», «семья – школа» и многое другое. Философия строится на признании жестового языка полноценной богатой лингвистической системой, на уважении глухих и признании права глухих быть самими собой, на доступ глухих к любой информации и полноценному образованию. И, конечно, на любви – на любви к жестовому языку и страсти узнать его еще больше, на любви к глухому человеку. Билингвистическая система подразумевает не просто обучение детей разных возрастов, но и «школы» для родителей, обучение слышащих членов семьи жестовому языку, подготовку и переподготовку кадров, а в основе всего лежат работы по исследованию жестового языка. Поэтому естественным шагом стало создание в 1998 году Научно-методического центра социально-педагогических проблем образования глухих и жестового языка. Галина Лазаревна, как всегда, – вдохновитель и научный руководитель разнообразных проектов и начинаний Центра. Ее заботят и дела педагогического колледжа № 4, где обучаются глухие будущие воспитатели школ и детских садов, она разрабатывает программы и читает лекции студентам МГПУ, где начата инновационная программа подготовки сурдопедагогов. Г.Л. Зайцевой удалось реализовать все этапы билингвистического обучения глухих в практике работы образовательных учреждений Москвы: дошкольное обучение, младшую школу, гимназическое образование, педагогический колледж, педагогический университет.
Галина Лазаревна прекрасно понимает важность международных контактов. Она неоднократно выступает с докладами на международных конференциях по обучению глухих, по ее инициативе были организованы международные конференции и семинары по организации билингвистического обучения глухих в СНГ, России, Москве. Она автор более 80 работ по различным проблемам жестового языка и обучения глухих, опубликованных как в России, так и за рубежом. Ее знают, ценят и любят во многих странах: Англии, США, Германии, Норвегии, Финляндии, Швеции, Дании, Италии, Швейцарии, Австралии. Она активно содействует развитию жестового языка и билингвистической системы обучения в Белоруссии, Украине, Литве, Армении, Грузии, Таджикистане.
Нашей Гали, Галины Лазаревны, нашего «профессора» больше нет. Неужели ушла эпоха? Не верится.
Трудно представить, что не увидишь прищуренные глаза с надвинутыми на лоб очками – Галя читает очередной опус очередного ученика, не услышишь вердикт – «все это х...» или ее высшую похвалу – «ну, в общем-то, прилично», не услышишь/увидишь «курить хочу» или «как дела, мой маленький», обращенные к пятидесятилетней даме, не услышишь размеренную московскую речь и не увидишь жесты, присущие уже уходящему поколению глухих....
Борис Слуцкий писал о «торной дороге». По Далю – это уже объезженная, обкатанная колея, дорога, путь, по которому значительно легче идти, чем первопроходцам. Очень хочется верить, что ученики и коллеги будут продолжать идти по этому пути, а у друзей и родных Галина Лазаревна навсегда останется в сердце.
«Умирают мои старики,
Мои боги, мои педагоги,
Открыватели торной дороги,
Где шаги мои были легки».
Анна Комарова
В.В. Сперантов. Стихи к юбилею Г.Л. Зайцевой
Вы все, наверное, слыхали,
Что пять десятков лет назад
На свете появилась Галя.
Я не видал, но, говорят,
Едва попав в наш мир чудесный,
Дитя подпрыгнуло слегка –
И этот жест был первым жестом
Ее родного языка!
А годы шли – дитя взрослело,
Росло на радость всей семьи,
Вот выбрано всей жизни дело:
Москва – Деффак МГПИ!
Переступив порог известный,
Была нога ее крепка,
И этот жест был верным жестом
Ее родного языка!
По перепутьям жизни грязным
Ходила Галя прямиком,
И усмирять подонков разных
Предпочитала не тайком,
А в поединке смелом, честном
Прямым ударом кулака –
И этот жест стал нужным жестом
Ее родного языка!
Не раз купить ее стремились
Те, что надменны и сильны,
За сделку с совестью сулили
Награды, званья и чины,
Но комбинацией известной
Сложилась Галина рука –
И этот жест был крепким жестом
Ее родного языка!
Весьма ученой Галя стала.
Назло завистникам своим
Она – прочувствуйте! – попала
В столицу Мира – Вечный Рим,
Но не прельстилась этим местом
И Риму сделала «Пока!» –
И этот жест был гордым жестом
Ее родного языка!
И дрогнула твердыня Рима.
Представьте, даже Ватикан
Потряс сей жест неповторимый!
Сам папа Павел-Иоанн,
Забыв о Деве и Мессии,
С тех пор не спит, не пьет, не ест,
А смотрит в сторону России
И вспоминает Галин жест!
Что площадь ей Святого Марка –
Не более, чем моде дань,
Милее ей знакомый Харьков,
Донец знакомый и Лопань!
И чужд покой ее натуре:
Чуть возвратясь из дальних стран,
Мчит Галка к Эмме, к Асе, к Юре,
В Тбилиси, в Ригу, в Ереван!
И не берусь перечислять я
Всей жизни дел ее и дней,
Но вот она, раскрыв объятья,
Встречает всех своих друзей
В дни юбилея, в дни торжеств,
И я скажу наверняка,
Что этот жест – из лучших жестов
Ее родного языка!
14 октября 1984
Стихи "по мотивам" к юбилею Г. Зайцевой
1. (Б. Окуджава)
Заезжий педагог пленяет нас рукою,
Поток ненужных слов легко сведя к нулю,
Ее изящный жест лишил меня покоя,
И хочется сказать, как я ее люблю!
Спою ли новый гимн я женщине- богине?
Понять немудрено, задумавшись едва,
Что речь идет о ней, о Зайцевой Галине,
Но беден мой язык и холодны слова.
Беспомощным словам здесь попросту не место,
И, это осознав, поверить я готов,
Что трепетная суть изысканного жеста
Все может передать точнее всяких слов.
Я жесты изучу, я буду петь руками,
Прославлю я Любовь на новом языке!
.. .Волшебный инструмент, что служит нам веками-
Рука!
Руки...
Руке...
Рукою...
О руке!..
2. (В. Высоцкий)
Я щас взорвусь, как триста тонн тротила,
Так допекли проклятые дела...
Меня недавно Галя посетила,
Чуток поговорила – и ушла.
«Но что обидно, – говорю соседу,
С кем утром опрокинул у окна, –
В начале содержательной беседы
Не слышал я, признаться, ни хрена!»
Потом смекнув – ведь нет дефекта в слухе! –
Смикитил я, что зубы оскаля,
Она молчит, как диктор для безухих,
Руками только лепит кренделя!
И я из-за нее (пора поладить с бабой!),
Зажавши рот, чтоб сдуру не заржать,
Сначала робко, а потом не слабо
Я тоже начал ей «изображать»!
Не расскажу, что дальше с нами было,
Ведь это интересно нам одним:
Она меня за жесты полюбила,
А я ее – за уваженье к ним!
Вконец устав от умственной нагрузки,
Без всяких слов – я был уже мастак!
Одною левой выдал ей по-русски:
Мол, так и так, и так твою и так!
Ее тут, видно, лопнуло терпенье,
И, сделав жест, вполне понятный всем,
Она ушла. Исчезло вдохновенье.
И акции. Из фирмы МММ.
Потом я написал стихотворенье,
Так, две строки – но чистой красоты:
«Я буду помнить чудное мгновенье,
Когда со мной без слов общалась ты!»
3. Псевдонародное
На закате ходит Галя возле дома моего,
Тихо машет мне руками, но не скажет ничего.
И кто мне расскажет, чего она машет?
Чего она машет? Чего она машет?
Не успел я выдать фразу: «Не смущай меня, кума!»,
Как она кивает сразу: «Понимаю, мол, сама!»
И кто ее знает, ну как понимает?
Ну как понимает, ну как понимает?
А вчера ко мне подходит и берет за поясок,
Ясных глаз с меня не сводит и кивает на лесок...
И кто ее знает, на что подбивает?
На что подбивает, на что подбивает?
Я нахмурился, как туча, и молчал как неживой,
Отступил на всякий случай, помотавши головой.
Ведь кто ее знает, чего не бывает?
Чего не бывает, чего не бывает?
Вижу, Галя загрустила и в глазах ее тоска,
Только пальцем покрутила возле правого виска..
И кто ее знает, на что намекает?
На что намекает, на что намекает?
14.10.94